Пробуждение Башни. Том 2 - Екатерина Соллъх

Бежим вперёд, коридор резко заканчивается, мы оказываемся в круглом зале. Там только две девушки заливают масло в светильники. Повернулись, смотрят удивлённо.

– Оставь их! – Хильдеберг кажется испуганным, что он увидел у меня в глазах? Пожимаю плечами и бегу дальше. Кажется, девушки были слишком удивлены и не стали поднимать шум. Хорошо, может, не сразу опомнятся.

Хильдеберг выбежал из узкого коридора в большой круглый полутёмный зал. Две девушки-послушницы испуганно смотрели на Дерека у него за спиной. Хильдеберг обернулся. Лицо юноши казалось высеченным из белого мрамора, под глазами лежали чернильные тени, зрачки расширились, радужки почти не было видно. Он тяжело дышал, из прокушенной губы по подбородку стекала кровь, Дерек так и не убрал нож в ножны на поясе, продолжал сжимать в руке.

– Оставь их! – Хильдеберг надеялся, что парень его услышит. Кажется, его тело сейчас упорно боролось с последствиями пыток. К счастью, девушки были слишком удивлены и испуганны и даже не попытались закричать. Это спасло их жизни. Хильдеберг побежал дальше, к входу в коридор на противоположном конце зала. Только бы тот парень не солгал! Теперь только прямо – ни свернуть, ни вернуться.

Хильдеберг услышал сзади топот ног как раз тогда, когда они вывернули в большой зал, где проводились проповеди. Сейчас там было темно и пусто, люди давно разошлись. Так, где эта дверь? Где эта, сожри её химеры, дверь?

Дэнель остановился и прижался спиной к стене. Все его чувства были обострены, ему казалось, что он может слышать сердцебиение каждого из преследователей, видеть копоть на стенах в полной темноте. Хильдеберг стоит и тихо ругается под нос, пытаясь разглядеть дверь, через которую они вошли в этот зал. Когда? Полжизни назад. Там. Первые шаги дались тяжело, в голове стоял странный тяжёлый туман, потом снова стало легче. Хильдеберг обернулся, нахмурился и кивнул. Что ж пошли, они уже близко. Нам нельзя останавливаться, знаю, что тебе тоже плохо. Их много, там Куклы. Как же плохо. Почему? Дверь, заперта. Резко дёргаю на себя. Что-то хрустит, ломается. Как же плохо.

Хильдеберг успел подхватить потерявшего сознание Дерека. Парень каким-то образом нашёл нужную дверь и даже выломал ей замок, но потом сразу отключился. Да что с ним такое, чем они его накачали? Хильдеберг распахнул дверь, перекинул юношу через плечо и начал подниматься по ступенькам. А ведь парень почти ничего не весит, какой лёгкий. Харальд мне голову открутит за то, что я таскал его на плече. Ну и пусть, лучше он, чем эти в масках. Хильдеберг усмехнулся. И откуда такие мысли, ситуация же паршивая, не о том надо думать, совсем не о том. Жаль, что парень сломал замок, дверь не закроешь, ладно, не важно. Знакомые холодные стены. Сколько же времени прошло с тех пор, как они здесь спускались? Не стоило, наверное, вообще в это лезть. Уже почти, площадка так близко. Дерек шевельнулся, кажется, пришёл в себя. Сейчас, я тебя спущу, как только будет немного больше свободного места.

Гринхильда обняла себя руками за плечи и вздохнула. Она провела почти всю ночь на небольшой скамеечке у чьего-то дома. Конечно, она не могла не заметить тех двоих, к тому же она всегда старалась держаться как можно дальше от светильников, так что сохранила ясный разум. Гринхильда видела драку и то, что обоих коллег её брата куда-то унесли. Она выслушала проповедь до конца, не торопясь выполнила свои обязанности послушницы и вышла на улицу. Теперь было самое трудное, ведь ей никак нельзя привлекать внимание. Она зашла в круглосуточную аптеку, купила пару баночек эфирного масла и спросила, можно ли от них позвонить. Она знала, что телефон в её доме прослушивается, в том числе и людьми Гедерберга, она сама его об этом попросила. На звонок ответил ленивый наёмный дворецкий. Она сказала, что вернётся ещё не скоро, потому что встретила знакомых и хочет провести вечер с ними. Вот только какая неприятность, они сейчас заняты, и ей придётся их подождать, поэтому она вернётся поздно. Гринхильда очень надеялась, что Гедерберг поймёт. Определить, откуда именно позвонили, было совсем просто, на счёт этого она не волновалась. А ещё ей было любопытно, смогут ли они сбежать сами. Гринхильда улыбнулась и устало вздохнула. Неужели я всё ещё ревную? Никак не могу смириться с потерей, выискиваю слабость и несовершенство в людях, которые его окружают, и стараюсь не замечать их в себе самой. Как глупо и унизительно цепляться за прошлое, как будто не способна ничего добиться сама. Скоро начнёт светлеть, спать ей совсем не хотелось. Потом, вернувшись в большой мрачный особняк, она заснёт и проспит до обеда, но не сейчас. Если он там умрёт, что будет делать Харальд? Зачем? Гринхильда закрыла лицо руками. Что я здесь делаю, чего жду? Какое моё дело? Теперь уже я не имею права на него.

Зазвенело разбившееся стекло, Гринхильда подняла голову и посмотрела в сторону цветочного магазина. Двое, шатаясь и спотыкаясь, пытались добежать до ближайшего переулка. Это ещё не конец, вмешается ли Гедерберг? Гринхильда вздохнула, встала и расправила складки на тёмном глухом платье. Она увидела то, что хотела, больше ей здесь делать нечего.

Фреки резко выпрямился, разбудив задремавшего на его плече Гери. Звон стекла прозвучал как сигнал. Беловолосый химера мог с уверенностью сказать, что на соседних крышах и в переулках вскинулись, напряглись люди и химеры, присланные сюда Башней. Гери пробормотал что-то невнятное, сдавленно ругнулся, когда напарник стряхнул его с колен и встал на ноги. Фреки коснулся пальцами переговорного устройства в ухе, активируя его.

– Фреки, мы на позициях, ждём приказа, – голос Мунин разбил сырую тишину раннего утра.

– Сопровождать, без лишней необходимости не проявлять себя и не вмешиваться. Подобрать, если погоня отстанет, – Фреки перевёл взгляд на свою пару. Гери стоял у самого края крыши и смотрел вниз, его глаза горели предвкушением битвы.

– Нам тоже пора, – Фреки положил напарнику руку на талию, чуть перевёл вперёд, провёл пальцами по серебряному брелку, висевшему у него на поясе спереди. Гери кивнул, он уже начал частичную трансформацию.

Хильдеберг остановился и скинул Дерека с плеча. Юноша мотнул головой, качнулся в сторону, но смог удержаться на ногах.

– Ты как, бежать сможешь? – Хильдеберг обеспокоенно посмотрел в лицо Дереку. Тот кивнул и повернулся спиной к цветочной лавке. Теперь главное – затеряться, раствориться в городе, в утреннем тумане. Хильдеберг взял Дерека за руку и побежал. Ему приходилось буквально тянуть за собой парня. За это тоже Харальд мне оторвёт голову. Они свернули на перекрёстке, потом ещё раз. Хильдеберг резко остановился – вывернув из-за угла, он едва не врезался в невысокого молодого мужчину. Одет он был во всё чёрное, длинные волосы завязаны в хвост, в них виднеется несколько седых прядей, хотя на вид ему около двадцати. На плече у мужчины висел какой-то длинный предмет, завёрнутый в чёрную ткань. Незнакомец молча указал себе за спину. Хильдеберг кивнул и забежал в маленький переулок. Тупик. Проход между домами закрыт кирпичной стеной. Тихо ругнувшись, Хильдеберг метнулся к мусорным ящикам, громоздившимся в конце тупика. Они с Дереком едва успели спрятаться, когда услышали шаги. Странный мужчина всё ещё стоял у выхода из тупика и курил.

– Ты не видел здесь двоих мужчин? Они должны были здесь пробежать. – Голос преследователя звучал хрипло, он тяжело дышал и смотрел на незнакомца с подозрением. – Они воры, только что обокрали цветочный магазин.

– Я их видел, – у мужчины был странный акцент. Хильдеберг зажал себе рот рукой. Надо оставаться на месте, зачем ему их сдавать? А помогать зачем? Да кто он вообще такой? Дерек шевельнулся, как-то удивлённо посмотрел на спину незнакомца, но промолчал.

– И где они, куда делись? – сектант явно нервничал, боялся, что из-за задержки они убегут.

– Они побежали вон туда, – мужчина махнул рукой куда-то вправо, – в сторону автобусной остановки. Один из них совсем на ногах не стоял, если поспешите, успеете их догнать.

Сектант что-то пробормотал себе под нос и резко сорвался с места. Хильдеберг выдохнул, кажется, он вообще не дышал, пока шёл этот странный разговор. Всё-таки не выдал, но почему? Когда он выбрался из-за мешка с мусором, незнакомца уже не было, только в воздухе висел какой-то странный травяной, чуть горьковатый запах его сигарет.

Дэнель поднялся на ноги и подошёл к Хильдебергу. Что-то в этом человеке казалось ему странно знакомым, но он никак не мог вспомнить, что именно. Здесь их искать не буду, можно отсидеться, пока на улицах не появятся люди. Скорее всего, их преследователи решат, что они уехали на недавнем автобусе, и начнут обыскивать все остановки, попытаются вычислить, где именно они сошли. Скорее всего. Дэнель почувствовал, что падает, проваливается куда-то вниз. Ощущение было странным, он видел стоявшего перед ним Хильдеберга, стену дома у него за спиной, видел, как сыплются с неба чёрные крупинки снега – было уже совсем светло, и в то же время он падал. Его ноги стояли на асфальте и одновременно скользили куда-то вниз. Стало страшно. Это чёрное, то, во что он падал, затягивало его всё сильнее, зрение сузилось, теперь он мог различить только фигуру Хильдеберга, а стены тупика словно исчезли. Ниже. Дэнель протянул руку, пытаясь ухватиться хоть за что-то, он падал в черноту и ничем не мог остановить это падение. Рот раскрылся в безмолвном крике, что-то тёмное и вязкое поглотило его, забило лёгкие, обволокло тело. Он двигался, скользил куда-то вниз, падал. Мысли исчезли, как будто голову тоже наполнило это что-то. Ничего. Если я не остановлюсь, я не смогу вернуться. Остановись! Хотелось кричать, хотелось вырваться, но вязкое вещество не пускало, утягивало, мешало. Если он позволит, он не сможет больше дышать, никогда не вернётся обратно, исчезнет, растворившись в этой черноте. Но здесь так хорошо, спокойно, достаточно просто расслабиться, и больше не будет боли, воспоминаний, страданий. Вернись! Но ведь тогда забудется и всё хорошее, всё, что было важным, нужным. Исчезнут воспоминания о нём. И он не сможет снова к нему прикоснуться, никогда. Харальд! Я не хочу забывать, не его! Только не его! Я хочу жить, видеть его, прикасаться, не хочу иначе! Помоги мне! Тело не слушается, беспомощность, слабость – хочется кричать от отчаяния. Я так хочу вернуться! Чем дольше ты сопротивляешься, тем больше страдаешь, расслабься, позволь течению увлечь себя. Пожалуйста, спаси меня! Темнота сжимает грудь, давит, отвечая на попытки вырваться, проникает внутрь, разрывает на части. Успокойся, тебе не вернуться. Изгибаюсь и кричу, захлёбываясь темнотой. Вязкое ничто проникает в кровь, обжигает нервы, растекается под кожей. Мне больно, так больно! Сознание гаснет, тело безвольно плывёт в темноте. Я хочу вернуться. Не отпускай, позови меня! Харальд! Мне так плохо, так холодно, как тогда, в городе, когда тебя ещё не было. Прошу, не бросай меня. Харальд! Что-то тихое колеблет темноту, словно слово, произнесённое шёпотом. Тепло. Как будто кто-то коснулся руки. Нет, не кто-то – он. Тянусь из последних сил. Пожалуйста, не отпускай. Харальд! Улыбаюсь. Ты всё-таки пришёл. Как хорошо. Темнота обволакивает, заполняет, растворяет в себе. Тихо. Темно.